Аввакум Петров

Аввакум Петров родился 25 ноября (8 декабря) 1620г. в с.Григорово Нижегородского уезда (ныне Большемурашкинский район Нижегородской области) в семье сельского священника. Отец Аввакума «прилежаще пития хмельнова» умер рано, а после женитьбы 17-летнего сына умерла «постница и молитвенница» мать. Наделенный от природы недюжинным умом и силой духа, образования он, тем не менее, не получил. «Аще я и несмыслен гораздо, неученый человек... разум Христов в себе имам...», — писал он о себе. В 1642г. был рукоположен в Дьяконы, а в 1644г. — в священники. В 1646-1647 гг., находясь в Москве, был связан с «кружком ревнителей благочестия» и стал известен царю Алексею Михайловичу. В 1652г. был протопопом в г.Юрьевце Повольском, атем священником Казанского собора в Москве.

В 1653г. земляк Аввакума, тогдашний патриарх русской православной церкви Никон распорядился заменить при богослужении земные поклоны поясными, креститься тремя перстами вместо двух и привести иконы и книги в полное соответствие с греческими образцами. Аввакум, И. Неронов, С. Вонифатьев, Н. Пустосвят и другие приверженцы старых порядков отказывались признать нововведения, провозгласили возврат к дореформенным обрядам и традициям, за что и были сосланы в разные концы России. Это движение и положило начало старообрядчеству.

В 1653г. Аввакум с семьёй был сослан в Тобольск, а затем в Даурию, на границе Монголии. (до 1662г.). Десять лет провел он в сибирской ссылке, где как и прежде, «и в церквах и на торгах ересь никонианскую обличал». За эти годы за ним закрепилась слава героя и великомученика за правду. В 1663г. после падения Никона царь Алексей Михайлович, стремясь примирить Аввакума с официальной церковью, вызвал его в Москву и принял «яко ангела». Но Аввакум не отказался от своих взглядов, не поддался уговорам и обещаниям и с прежней убежденностью и твердостью продолжил борьбу с «никоновскими затейками». В это время он становится «духовным отцом» для многих противников реформ: крестьян, горожан, стрельцов и даже представителей знатного боярства.

Вскоре последовала новая ссылка, на этот раз в Пустозерск. В конце августа 1664г. его с семьей и домочадцами повезли в Пустозерский острог. Предстоял долгий и трудный путь через Вологду, Великий Устюг, Холмогоры, Meзень. Пользуясь каждой возможностью, Аввакум на этом пути выступал с обличением никоновских реформ, защищая старую веру.

В октябре Аввакум «с великою нуждою доволокся до Холмогор». В дороге заболели малые его дети, болела и жена Анастасия Марковна, которая вскоре должна была родить. Аввакум пишет челобитную царю, в которой просит разрешить ему остаться «зде, на Колмогорах... или как твоя государева воля», объясняя, что «в Пустозерский острог до Христова Рождества не возможно стало ехать... и смущаюся, грешник, чтоб робятишка на пути не примерли с нужи... Свет-государь, православный царь! Умилися к странству моему, помилуй изнемогшаго в напастях и всячески уже сокрушена: болезнь бо чад моих на всяк чае слез душу мою исполняет. И в даурской стране у меня два сына от нужи умерли. Царь-государь, смилуйся».

Один из учеников Аввакума — юродивый Киприян отвез эту челобитную в Москву, и 21 ноября она была подана царю Алексею Михайловичу. Но тот не внял. 29 декабря Аввакум с семьей и домочадцами был привезен на Мезень. Вскоре здесь у него родился сын. Дальше, в Пустозерск, отправить Аввакума не могли, так как крестьяне из Кеврольского уезда и с верховьев Мезени, как докладывал мезенский воевода царю, «учинили бунт... И мне, — писал воевода, — протопопа Аввакума с Мезени отпустить в Пустозерский острог нечим». Московские друзья и почитатели Аввакума тоже просили за него, и царь разрешил оставить Аввакума в Окладниковой слободе (в будущем — г.Мезень). В неопубликованном Прянишниковском рукописном списке «Жития...» Аввакума, который хранится в Российской государственной библиотеке, протопоп объяснял свою остановку на Мезени Божьей волей: «И Бог остановил нас своим помыслом у окияна моря на Мезени; от Москвы 1700 верст будет и жил тут полтора года на море з детьми, промышляя рыбу и кормился; благодаря Бога, а иное добрые люди, светы, з голоду не уморили, Божиим мановением».

В феврале 1666г. в Москве начал работу созванный по инициативе Алексея Михайловича церковный собор. Из различных мест заточения сюда были доставлены мятежные вожаки-раскольники: протопоп Никифор, поп Лазарь, инок Епифаний и дьякон Федор. 1 марта 1666г. был привезен в Москву и Аввакум с двумя старшими сыновьями. (Жена его с младшими детьми оставалась в Окладниковой слободе.). Его увещевал митрополит Павел Крутицкий. «Он же меня у себя на дворе, привлачая к своей прелестной вере, томил всяко пять дней», — писал Аввакум. Но переубедить его митрополит не смог. 9 марта Аввакум был отправлен в Боровский Пафнутьев монастырь (близ города Боровска, в 90 верстах от Москвы). Там «в темной палатке» его держали «на чепи» десять недель, но добиться от него отказа от старой веры не смогли. Не смог добиться этого и церковный собор в Москве, куда привезли Аввакума 12 мая и где снова пытались уговорить его митрополит Павел Крутицкий и архиепископ Илларион Рязанский. 13 мая в Успенском соборе Аввакум был расстрижен и предан анафеме — церковному проклятию вместе с дьяконом Федором, одним из видных деятелей старообрядчества.

Опасаясь волнений, которые могла вызвать духовная казнь Аввакума в Москве, его вместе с дьяконом Федором и попом Никитой в ночь на 15 мая повезли в Никольский монастырь на Утреши, везли, как вспоминал дьякон Федор, окружным «путем по берегу реки Москвы да по болотам, чтобы никто не видал знакомый, куды посадят». В монастыре Аввакума посадили в «полатку студеную над ледником», где он «сидел семнатцеть недель».

3 сентября Аввакума вновь отправили под охраной в Боровский Пафнутьев монастырь. В монастырской темнице Аввакума «скована держали год без мала» — снова пытались заставить его раскаяться, отречься от своих убеждений — и снова безуспешно.

В конце августа 1667г. Аввакума и его единомышленников — протопопа Никифора, попа Лазаря и инока Епифания, согласно царскому указу повезли на «ямских подводах» под охраной в Пустозерский острог. Позже туда же был отправлен и дьякон Федор.

Хотя начальнику охраны был дан строгий наказ не пускать к узникам никого, Аввакум, как говорят сохранившиеся в северных селениях, через которые проезжал Аввакум, предания, находил возможность говорить с людьми, «проповедуя слово Божье» и «обличая безбожную лесть».

12 декабря узников привезли в Пустозерск. Пустозерскому воеводе Неелову царской грамотой предписано было «тем ссыльным зделать тюрьму крепкую и огородить тыном вострым». Но быстро построить тюрьму в Пустозерске, где не было леса, не могли, и узников разместили «очистя пустозерских крестьян избы», по одному человеку в избе. И пока не построили земляную тюрьму, пустозерские узники имели возможность общаться сравнительно легко: по ночам они выбирались из своих «узилищ» и встречались у преданных им пустозерцев. Отсюда через верных им людей Аввакум и его товарищи — пустозерские узники отправляли послания в Мезень, где находилась в ссылке семья Аввакума. Через нее и осуществлялась связь пустозерцев с внешним миром. Их послания шли из Мезени через верных им людей на Соловки, в Москву, а позже — и в Сибирь. Царь и духовные власти, отправляя узников в заточение, не предполагали, что превращают тем самым Пустозерск в своеобразный духовный и литературный центр.

Видя влияние пустозерских узников, власти стали действовать со страшной жестокостью по отношению к ним и их сторонникам. В конце февраля 1670г. на Мезень и Печору был отправлен стрелецкий полуголова И. Елагин. В Мезени был повешен по его приказу юродивый Федор, преданный ученик Аввакума. Сыновья Аввакума Иван и Прокопий также были приговорены к повешению, но «повинились» и были вместе с матерью «закопаны в землю», т.е. посажены в земляную тюрьму.

Приехав в Пустозерск, Елагин, учинил «перед всем народом пустозерским» казнь над товарищами Аввакума Епифанием, Лазарем и Федором (Никифор к этому времени умер) — им отсекли языки и отрезали правые ладони. Аввакума же вместо смертной казни приказано было посадить в земляную тюрьму на хлеб и воду. Тюрьму к этому времени уже построили — четыре врытых в землю сруба, обсыпанные землей, каждый из них обнесен «тыном вострым» и все вместе — общей оградой. Потолки столь низкие, что стоя на полу, их можно было рукой достать. В самом верху находилось маленькое окошко, через которое передавали пищу и выбрасывали нечистоты. Топили «по-черному», и зимой печной дым удушал и выедал глаза. От этого Епифаний надолго потерял зрение. Весной вода заливала срубы.

Когда над Лазарем, Федором и Епифанием учинили казни, а Аввакума не тронули, он «умереть хотел не едши, и не ел дней с восемь и больши, да братья паки есть велели». И все-таки дух и воля Аввакума и его товарищей не были сломлены, они продолжали работать. За время почти пятнадцатилетнего пребывания Аввакума в этом заполярном городке (1667-1681) он ни на один день не прекращал борьбы с «никонианами». Здесь в земляной тюрьме создавал он главные свои произведения: «Книгу бесед», «Книгу толкований», а также многочисленные послания, наставления и письма царю, друзьям, «духовным братьям и сестрам». Отстаивая старую веру, Аввакум в своих сочинениях резко обличал пороки представителей официальной церкви (чревоугодничество, пьянство, разврат, корыстолюбие и пр.), жестокость, с которой они проводили реформу церковных обрядов. В борьбе со сторонниками Никона Аввакум критиковал царскую власть, самого царя, его слуг.

В Пустозерске была написана и главная «книга живота вечного» — «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» (между 1672 и 1675 гг.) — замечательное произведение древнерусской литературы.

Многолетнее пребывание Аввакума на Севере сыграло важную роль в создании этого новаторского произведения. Почвой, подготовившей это произведение, была северно-русская агиография. Героем чудес в северно-русских житиях становится живой человек с его горестями, переживаниями и страданиями. В рассказе о примечательных случаях из жизни человека все более ощутимо проявляется личность рассказчика, уделяется большое внимание раскрытию человеческих чувств и настроений, описаниям природы. «Отклонение в житиях от жанровых канонов, нарушения этих канонов, обусловленные жизнью, влиянием устных традиций, развитием литературы, способствовали возникновению в житийном жанре, как жанре строго регламентированном церковно-религиозным, служебным назначением, таких явлений, которые превращали этот жанр из церковно-служебного в литературно-художественное явление. В разрушении житийных канонов, начавшемся с возникновения этого жанра в древней Руси, и заключалось развитие житийного жанра как явления литературного. И закономерным завершением развития этого жанра (ибо как живое литературное явление он прекратил свое существование с зарождением новой русской литературы) мы имеем все основания считать гениальное «Житие протопопа Аввакума» (Л.А. Дмитриев).

Аввакум сумел превратить традиционный жанр «Жития» в автобиографию-исповедь. В своём сочинении он отходит от традиционной формы жития с его каноническими правилами и описывает свою жизнь живым, близким к народной речи языком. В «Житии» ярко проявилась незаурядная индивидуальность Аввакума.

Тесное переплетение личного и общественного превращает «Житие» из автобиографического повествования в широкую картину социальной и общественно-политической жизни 17 века.

После смерти Алексея Михайловича (1676) Аввакум пишет челобитную новому царю Федору Алексеевичу, надеясь на изменение отношения к старообрядцам и расправу над Никоном. «А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, а я бы их, что Илья-пророк, всех перепластал в един день». Но после открытого выступления московских старообрядцев, организованного Аввакумом в январе 1681 г., церковный собор с участием Федора Алексеевича принимает решение казнить главарей раскола «без пролития крови» — сжечь на костре.

14 апреля 1682 г. всех четверых пустозерских узников Аввакума, Лазаря, Епифания и Федора заточили «во един сруб.... и зажгоша огнем... народ же около стояши и вой...». По народному преданию, Аввакум, охваченный огнем, поднял высоко руку с двумя перстами и прокричал свои последние слова: «Коли будете таким крестом креститься вовеки не погибнете. А покинете этот крест, и городок ваш песком засыплет».