Пичков Алексей Ильич

Ненецкий поэт, прозаик, журналист, член Союза писателей России, лауреат литературной премии им. Н. Рубцова (2000 год).

Родился на полуострове Канин на Берегу Белого моря в семье оленевода. Из автобиографии: «Родился я на полуострове Канин. Детство мое прошло в рыбацком становище Шойна, где мой отец работал заместителем директора рыбозавода. Я с детства приобщился к русскому языку, хотя в то же время бойко говорил на ненецком и коми языках. Помнить события, происходящие в Шойне, я стал рано. И мои умершие потом брат Федя и сестра Людмила все еще в воспоминаниях моих предстают как живые. Кстати, на песках Шойны похоронены мои родные тетки, многочисленные родственники. Поэтому, став взрослым, я постоянно стремился в Шойну, чтобы походить по зыбучим дюнам, вспомнить свое детство.

Мне вспомнилось детство, далекое детство,

И тундра и море в великом соседстве.

Вот та грань между тундрой и морем, которая для меня проходила в Шойне, в пору моего детства — это был довольно большой рабочий поселок с населением до трех тысяч сезонных рабочих — рыбообработчиков. Поэтому я еще с детских лет вынес немало впечатлений о людях Шойны, где у меня было немало сверстников, а у моего отца друзей-приятелей…».

Окончил семилетнюю школу в поселке Шойна, Нарьян-Марское педагогическое училище (1953 год) и четыре курса Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена (Институт народов Севера). В студенческие годы увлекался ненецким фольклором, записал от родных и ненцев-сокурсников загадки, посвятил этой теме статью. К статье приложил 94 загадки. Даны они в двуязычии: сначала на ненецком языке, а рядом с каждой загадкой — её перевод на русский.

Вернулся в Канинскую тундру. Работал культработником в Красном чуме колхоза «Северный полюс» — очаге культуры для тундровиков. Там познакомился со своей будущей женой Александрой Алексеевной, которая работала фельдшером. В 1962 году они поженились. Кочевал вместе с оленеводами, деля с ними повседневный быт, тяготы кочевой жизни. С 1957 года работает корреспондентом отдела сельской жизни в окружной газете «Няръяна вындер» («Красный тундровик»). Журналистские работы А. Пичкова отличаются глубоким знанием жизни, точностью характеристик и оценок. Сорок два года отдал Алексей Ильич работе в окружной газете. Все эти годы А. Пичков — руководитель выпуска литературной страницы газеты «Заполярье». С 1999 года — сотрудник этно-культурного центра в Нарьян-Маре.

Первые стихи опубликованы в журналах «Огонек», «Север», «Звезда», «Сибирские огни» в конце 50-х годов. Участник первой Всероссийской конференции писателей Севера (1961 год). В её итоговом сборнике «Север поет» были опубликованы 7 стихотворений А.Пичкова. В 1961 году в соавторстве с В. Ледковым выпустил сборник «Далеко Сэрнэ моя живет». В 1967 году принят в Союз писателей России. Позже в Архангельске выходят его поэтические сборники «Песни тундры» (1963 год), «Тропы оленьи» (1969 год), «Родные напевы» (1984 год), «Едем в тундру на оленях» (1987 год) и др.

Свободно владея ненецким и коми языками, писал, в основном, на русском. Автор десятка сборников стихов и повестей. На ненецкий язык его стихи переведены поэтом В. Ледковым. Лауреат премии им. Н. Рубцова (2000 год).

Произведения А. Пичкова отличаются великой любовью к родной земле, своему народу, глубоким знанием жизни. «Богом данный талант позволил ему воплотить чувства и мысли своих земляков в поэзии. Как композитор на музыку, он положил свой внутренний мир на Слово и оказалось: это и их слова. Главное чувство, пронизывающее его стихи, как и жизнь каждого, — любовь. У него не было стихов, посвященных «трудовым подвигам» земляков, политическим датам, партийным съездам «руководящей и направляющей».

Он писал о Родине. Она для него — тропы оленьи и снежные дали без края; «куропачья держава» на Канине и стаи гусей над Печорой; «осенних ягод сладкий сок» и «рыба в пригоршне воды»...», — так отозвался о его творчестве в прощальной статье прозаик и журналист В. Толкачев.

Особое место в творчестве А. Пичкова занимают стихи и проза для детей («Розовый узор», «Сятук», «Едем в тундру на оленях»). В 1998 году вместе с поэтом П. Явтысыем он организовал детскую литературно-творческую группу «Суюкоця» при Этно-культурном центре НАО. Многие годы Алексей Ильич руководил литературным объединением «Заполярье» в Нарьян-Маре.

«Я как валун у матери-скалы…»
(Художественный мир Алексея Пичкова)

Лирике Алексея Пичкова в высшей степени свойственно то, что является отличительной чертой, главным признаком истинной поэзии, — то, что Борис Шергин называл словом «самородность», то есть естественность, органичность. Стихи Пичкова из тех творений искусства, что кажутся не «сделанными», а рождёнными, выросшими, словно «цветок голубой у ручья», или «берёзка с игрушечной звонкой листвою», или «тонконогий оленёнок, тонкорогий, быстроногий», на земле родной тундры. Не случайно сам поэт сравнивал возникновение стихотворения, рождение слова с рождением новой жизни в природе: 

      Вот так рождаются слова: 
      как из земли растёт трава, 
      как из гнезда во все концы 
      взлетают робкие птенцы. 
      А в другом стихотворении он сказал об этом так: 
      …есть сторонка такая 
      у озёр и у рек, 
      у далёких увалов, 
      где живут пастухи, 
      где цветами на скалах 
      распустились стихи.

Не случайно и то, что эта новая жизнь рождается не где-нибудь, а на просторах тундры. В поэтическом мире Алексея Пичкова тундра — родительница всего сущего, та Мать-Земля, которая даёт жизнь и оленям, и людям, и стихам. Так, в стихотворениях цикла «Из песен ненецких женщин» портрет героини создаётся с помощью природных образов, при этом соединяются воедино природное и человеческое и невозможно провести границу между тундрой и её дочерью: 

      Родилась я на Печоре, 
      как ольха, росла и крепла, 
      ветерок качал упруго 
      голубые мои ветки. 
      Я глядела в глубь Печоры, 
      на листах блестели росы, 
      как поток воды журчащей, 
      по плечам струились косы.

Можно с уверенностью говорить о том, что тундра — главная тема поэзии Пичкова, а точнее — главный её герой. Но при этом нужно уточнить, что речь идёт о самом широком и глубинном, поэтико-мифологическом смысле, которым наделяется эта заполярная земля в художественном мире поэта, о смысле, соединяющем воедино все отдельные конкретные значения. Тундра у Пичкова – образ универсальный и всеобъемлющий, включающий в себя и географическое понятие, и природное пространство, и образ жизни, и мироощущение народа, и песню-сказку.

Рассмотрим некоторые черты этого единого цельного образа, некоторые особенности поэтического мира Алексея Пичкова.

Одна из таких ярких особенностей — олицетворение природы, равно живой и неживой. Впрочем, неживой природы в художественном мире Пичкова нет совсем. Здесь «танцует вьюга на горе, поют метели в январе», «ручей, как парнишка, / скатился с горы, / рассыпался светлым, серебряным смехом…»; «бьёт кустарник рыжий по щеке, / словно плётка у него в руке»; здесь своенравный ветер, «аркан набросив на туманы», тянет их, как оленей, «луна, как девушка, плывёт / в панице светлой, сшитой мудро / из синевы и ярких звёзд», а «ночь черно-бурой крадётся лисицей». Здесь «белой песцовою шумною стаей / волны на берег весной налетают», «гонит к морю белые метели / ветер по-хозяйски, не спеша», «пляшет пламя зверем рыжим» и «стреляет осень из тугого лука». Здесь «как светлые копья, / дрожат на морозе / у дальней звезды / золотые ресницы», а «ветер нож свой об осоку точит».

Олицетворяется и вся земля, вся родная тундра со всеми её природными явлениями. Она предстаёт живым и любящим существом, воистину Матерью-Землёй: «Ах, дороги — синие прожилки / на руках обветренной земли, / как меня вы взяли, закружили — / прямо к сердцу тундры привели!».

Стихи Пичкова наполнены ощущением простора, тем неповторимым ощущением, которым одаривает человека тундра, кажущаяся её детям бескрайней: «где конец её — не знаю, / где начало — неизвестно». Это, видимо, и есть основа национального ощущения кочевого народа: зов воли, манящий в бескрайние просторы. Только степь и тундра (да ещё море), где пространство распахнуто до горизонта и ничто не заслоняет неба, образуют зримый пространственный космос, неохватный взглядом. Поэтому главное в тундровом пейзаже Пичкова — именно простор, заснеженный или цветущий, освещённой звёздами и северным сиянием или незакатным летним солнцем. В центре одного из самых известных стихотворений поэта, открывающего сборник его избранных стихотворений («Куда бегут мои олени»), — именно такой пространственный образ: 

      Тундра — снежные дали без края, 
      серебристый песцовый мех. 
      Без меня проживёшь ты, знаю, 
      без тропинок моих и вех. 
      У тебя их, тропинок, — без меры, 
      Словно косы, сплелись на снегу. 
      Только я вот без тундры, наверно, 
      вдалеке прожить не смогу.

В этом стихотворении нет никаких конкретных пейзажных деталей (кроме тропинок, которые не ограничивают, не конкретизируют пространство, а напротив, подчёркивают распахнутость тундры во все стороны света); важен поэту именно цельный идеальный образ бескрайних снежных далей, красота которых раскрывается с помощью метафорического уподобления — снег как «серебристый песцовый мех». Во многих других стихотворениях также создаётся образ огромного пространства, и само слово «простор» («просторы») нередко встречается в поэзии Алексея Пичкова: «Полюбил я родные просторы, / где родиться и жить довелось»; «к родным просторам отыскал ключи».

Поэт стремится передать сказочную безграничность, беспредельность родного края, где прямо в небо, «в голубое поднебесье / убегает тропкой тундра. / Где конец её — не знаю, / где начало — неизвестно…». В то же время возникает ощущение, что лирический герой способен увидеть родную тундру сразу на многие сотни километров, охватить взглядом её всю — и землю, и озёра, и берег моря, покрытый льдом. Несколькими яркими штрихами, насыщенными цветовыми, световыми, звуковыми, осязательными деталями и образами Пичков рисует воистину прекрасный мир, бесконечно дорогой поэту:

       На морях в алмазных бликах 
      лёд горит и тихо тает. 
      Это гуси с звонким криком 
      надо мною пролетают. 
      Это жёсткою травою 
      у озёр играет ветер… 

Та же всеохватность взгляда, стремление увидеть и запечатлеть разом всю тундру возникает и в других стихотворениях. Так, например, в стихотворении «Ты уедешь на Канин» лирический герой с вершины Камня, взлетев, «словно птица к голубым облакам», видит сразу два моря — Белое и Баренцево. А в другом стихотворении бесконечным предстаёт путь лирического героя по родным просторам: «Через снег и пургу, / через звёзд вековое сиянье, / через горы крутые / иду я вперёд и вперёд».

Но эти бескрайние и беспредельные просторы — одновременно земля обжитая и знакомая до мельчайших подробностей. «Не тревожься, я здесь без карты / знаю каждый изгиб земли», — говорит лирический герой, для которого вся тундра, весь этот «заповедный и тихий край» — родина. Здесь всюду «привольно и птице и зверю / и под каждой берёзкой жильё».

Собирательный мифопоэтический образ преображённой, сказочно прекрасной тундры, увиденный любящим взглядом её сына-поэта сквозь магический кристалл древних мифов и легенд, страны, где живёт любимая, возникает в лирическом стихотворении «Далеко Сарнэ моя живёт…»: 

      Далеко Сарнэ моя живёт, 
      там, где месяц лебедем плывёт, 
      там, где зорька 
      рыбой краснопёрой 
      плавает и плещется в озёрах. 
      В бусах там у девушек горят 
      тридцать радуг, тридцать солнц подряд.

Увидеть такой тундру, прозреть её внутреннюю сущность и волшебную красоту может лишь тот, кто, подобно поэту, «к родным просторам отыскал ключи», не убоявшись того, что дорога, ведущая к сердцу тундры, — «из одних преград, / одна гора другой страшней и выше».

Интенсивность лирического переживания красоты родной земли передаётся поэтом с помощью различных художественных средств, в том числе — с помощью выразительных цветовых, звуковых, образов. Тундра Алексея Пичкова — не мертвенно белая безмолвная пустыня, а яркий, многоцветный, сияющий, звенящий и поющий мир.

«Мне шум волны, как музыка, звучит / и песня чайки — как привет любимой», — так слышит и воспринимает поэт голоса природы. Поют у него и птицы, и ветра, и небо: «кличет лебедь лебедиху, / песнь свою поёт с любовью» «и над ними песню небо / напевает тихо-тихо». Птичьи голоса — это голос самой тундры, которая вовсе не безмолвна: «разговором шальным куропачьим / просыпается утром яра». И весь окрестный простор, особенно зимой, наполнен чистым серебряным звоном: снежная «крупка сыплется, звеня», «льдинки звенят на ветру, / как железки», дома «звенят, как струны, на ветру».

В цветовой гамме поэтического мира Алексея Пичкова преобладают чистые, светлые, яркие цвета. Неожиданное сочетание в летнем пейзаже белого и голубого придаёт ему особую чистоту и хрупкость: «Здесь камни от инея / летом белы. Притронешься к ним — / и морозом прихватит, / а рядом трава, голубые цветы». «Цветок голубой у ручья» как символ нежной и ранимой красоты короткого полярного лета встречается и в другом стихотворении поэта; чистым голубым цветом сияет и весь окружающий мир, вся убегающая «в голубое поднебесье» тундра; олени бегут по мартовскому снегу «в безграничном море синевы», а летом «на дальних голубых озёрах / гаснет солнце в ледяной воде». Яркие мазки красного контрастируют с холодной синевой и белизной, как на картинах Тыко Вылки: «на чаечьем белом крыле / закат угасает кровавый», обнимает землю «алый круг заката и восхода», и «заря, словно алый платочек, полыхает над морем вдали».

Но чаще цветовые характеристики заменяются у Пичкова световыми, точнее — свет и цвет сливаются в едином образе. Тёмной, мрачной тундра в его поэзии не бывает. Летом она залита светом незакатного солнца: 

      Но за синей грядой у болот, у озёр 
      солнце вновь разожгло негасимый костёр. 
      Свет явился такой —
      прямо режет глаза.

И лирический герой оказывается внутри торжествующего яркого мира, его путь сквозь лето проходит «там, где жёлтое солнце пылает, там, где зори опять из огней собирают большой хоровод».

А зимой над тундрой — «звёзд вековое сиянье», «яркие, как искорки, летят / и ложатся под ноги снежинки», «здесь не гаснут звёзды до апреля, / луны ярче медного ковша»; поэт видит даже «в глазах оленьих блеск звезды».

Весной, когда сердце раскрывается навстречу пробуждающейся природе, поёт радостную песню «инею берёз и светлому сияющему насту», а «на собачьих пёстрых спинах скачет солнце целый день», белизна мартовского снега под лучами весеннего солнца расцветает всеми цветами спектра, феерической зимней радугой: 

      Рожденье солнца — первый крик весны, 
      когда ещё метели не утихли, 
      когда они ещё звенеть должны, 
      вздымать по насту ледяные вихри. 
      Но всё уже наполнено весной, 
      слабее взмахи белых-белых крыльев. 
      Всё чаще кольца радуг под окном 
      сияют вместе с ледяною пылью.

Нередко световые, цветовые и звуковые образы соединяются в метафоры, и поэт создаёт цельную живописную и звучащую «живую картину». Так, характеристикой предельной чистоты морозного воздуха становится его звучание — звон, смех: 
     

      Воздух чист и звонок до предела: 
      тронь — и рассмеётся, как шальной. 
      Над землёю, над равниной белой 
      всходит солнце яркою звездой. 
      А льдинки под лучами солнца и звенят, и загораются, сливаясь в единый звонко-сияющий образ: 
      Пусть на одежде загорятся льдинки, 
      Пусть зазвенят, а я им подпою.

Одним из главных мотивов, характеризующих состояние поэтического мира Алексея Пичкова, является мотив движения. В пути находится и лирический герой («как выстрел / огромного ружья / рванула нарта быстрая / в родимые края»; «позабыл давно я о покое, / отправляясь в свой далёкий путь»), и олени («летят олени, словно стрелы, / красив их бег, как птичий лёт»), и вьюги-метели («обогретые мартовским солнцем, / улетают куда-то метели — / на растаявших крыльях им уже не вернуться назад»), и даже дома, что «выбегают к студёному морю».

Это непрестанное движение — метафора жизни как таковой и в то же время художественное воплощение зова предков, потребности в кочевье. Стремительное, похожее на полёт движение — символ полноты и насыщенности существования человека и мира.

И при этом в своих главных основах мир, воспетый Алексеем Пичковым, остаётся неименным. Сегодня, как и вчера, как и века назад «далеко, за дымный синий Камень / из озёр уносится вода», «вдали, по гребням гор, берёзы / стоят, одевшись в совики», а в небе всё так же светится Нгер-Нумгы. Вечно, пока будет жить человек на этой «окраине милой России», будет ему «хлябь родных болот дороже / Крутых утоптанных дорог» и будут близки — так близки, будто спеты самим — лирические стихи-песни Алексея Пичкова. 

      А я себе не требую замены — 
      Я как валун у матери-скалы, — 
      Я ни за что на свете не оставлю 
      Ни гор, ни звёзд мерцающих вдали. 
      Я здесь родился, 
      Здесь мне жить и славить 
      России Север, 
      Дальний край земли, —

сказал о себе поэт. И замены ему не будет. Будут ученики, продолжатели. Будет много хороших поэтов. Но в основании ненецкой поэзии в числе нескольких камней, которые «бысть во главу угла», всегда будет этот удивительный поэтический мир, созданный Алексеем Пичковым, — поющий и звенящий, яркий и чистый, добрый и, несмотря на заполярную стужу, тёплый.

Е. Ш. Галимова