Прудникова Ангелина Владимировна

30.01.1953

Автобиография.

Я, Прудникова (Упругова) Ангелина Владимировна, родилась... хотя мать и отец повстречались, поженились и жили в городе Молотовске (ныне город Северодвинск), родилась я в деревне Конецдворье, на родине своей бабушки по маме. Мать поехала на свадьбу к старшему брату, вот в день свадьбы я и родилась. Это произошло 30 января 1953 года.

Отец, Упругов Владимир Федорович, в то время был офицером горвоенкомата, не так давно вернувшимся с войны, мать, Вешнякова Анна Ильинична, — гравировщицей на оборонном предприятии «ЭРА». Они жили в гражданском браке (отец к тому времени был еще не разведен с прежней женой, которая воспитывала сына Валерия и жила в городе Мурманске); зарегистрировали брак они, когда мне исполнилось семь лет. Тогда (с первого класса школы) я стала носить фамилию отца, а до того была Вешняковой, как мать.

В школе я была умненькой, исполнительной и хорошенькой — в общем, типичной отличницей (до седьмого класса), активисткой: оформляла газеты (привлекли, потому что хорошо рисовала), продавала («распространяла») 11-летней школьницей книги — ходила вечерами по домам, предлагала людям книжную продукцию, которую мне давали в магазине. Потом перешла в другую школу (из № 8 — в № 19) — новый класс, совершенно новый состав учеников... В общем, с учебой стала обходиться намного проще (восьмой класс закончила с двумя «четверками»), зато робость сменилась буйной активностью, и я даже успела побывать председателем совета дружины школы, а также рисовала стенгазеты и вовсю участвовала в художественной самодеятельности (пела в ансамбле).

Для газеты однажды и сочинила первое свое стихотворение. В девятом классе я училась уже в новой школе № 21 (№ 19 была «восьмилеткой»), два года избиралась комсоргом класса; много полезных дел было задумано, предпринято и осуществлено (была «закоперщицей»), много у нашего класса происходило чудачеств в отношениях с новым коллективом учителей (я оказалась человеком жаждущим справедливости и неравнодушным), именно в это время у меня развеялся миф о непогрешимости педагогов и во мне развился своего рода нигилизм (да и яблочко от яблоньки недалеко падает, я имею в виду своих таких же, не признававших дутых авторитетов, родителей).

Тогда же, в девятом классе, из чувства противоречия, как ответ на оскорбительные вирши нашего классного поэта Сережки Суханова я и стала писать «стихи». Летом же, после девятого класса, когда я отдыхала, как обычно на каникулах, в деревне у бабушки, они уже «пошли» сами собой.

Закончив десятый класс с теми же двумя «четверками» по алгебре и химии, я получила такие «напутствия» от своих «добрых» учителей, что побоялась ехать поступать в институт в столицу. А в Северодвинске был только Севмашвтуз, поступать в который я готовилась (математику пришлось изучить заново) самостоятельно, и экзамены, на удивление, сдала почти с блеском. Но жалеть о своей нерешительности по поводу выбора места учебы было уже поздно. Пришлось заканчивать Севмашвтуз (раньше я и помыслить не могла, что пойду учиться в технический вуз), где я училась вовсе без интереса, кое-как, осознавая и низкий уровень обучения, и всю пародию местного втуза на настоящее высшее учебное заведение; а потом пришлось идти на ненавистный, как оказалось, завод (ведь о работе на заводе я ничего не знала, даже о том, что он строит подводные лодки, узнала только в конце десятого класса).

«Романтика» рабочего класса «звала» на завод, там я, в результате, и оказалась. Только «романтика» превратилась в каторгу с первых же дней (по условиям работы). Во втузе я занималась в основном КВН-ом и подводным плаванием; влюбилась, писала стихи, записывала их в тетрадочку; о них почти никто не знал. Знали только, что я сочиняю песни, которые я пела под гитару среди аквалангистов, а уж попето под гитару, под свое же нехитрое сопровождение, в экспедициях на моря и на базе аквалангистов на озере Белом было немало.

Вышла замуж; стихи как отрезало. Не писала десять лет — ни потребности, ни надобности не было. Что-то прорывалось, но очень редко, в основном в виде песен.

В 1983 году у меня было уже две дочки и ни одного мужа. И вдруг в ноябре 1985 года, после случайного «прорыва» «поперли» стихи — мощным потоком. Тут уже резонно было отправиться в литобъединение «Гандвик», о существовании которого я раньше не подозревала и узнала о нем случайно. Там меня старшие товарищи (В. И. Шелыгин, Е. И. Шахов) поправили, направили, надоумили (А. Драчев) попробовать писать прозу... Так и пошло. На своих и чужих ошибках училась.

Семь лет издавала рукописный альманах «Литературный Северодвинск». Регулярно ездила в лито «Поморье» в Архангельск, где занятия проводил поэт А. Левушкин.

В 1988 году меня пригласили на областное совещание молодых писателей в Архангельск. Думала, после него помогут с публикацией рассказов где-либо в журналах — куда там! До сих пор этой помощи жду. Опубликовали лишь полтора стихотворения в сборнике «Молодые голоса Севера». В 1991 году ездила на совещание писательниц в Вологду. Там мне так дали по хребту, что долго-долго потом прозы не писала. Критиковали не то, как пишу, а то, о чем (!). Но в лито ходила по-прежнему, и снова все завертелось, втянули... Вышел первый рассказ в журнале «Родина Ломоносова» (Архангельск, редактор В. И. Киприянов), затем в альманахе «Сполохи» (Архангельск, редактор И. В. Косопалова). С трудом взяла («снизошла») наша доморощенная редколлегия в лице Г. Аксенова, В. Шелыгина, Р. Пономаревой и др.) несколько стихотворений в сборник «О Севере, о жизни, о любви...» (Северодвинск, 1991 год).

Потом я сама уже собрала и издала сборник стихов «Пунцовые шарики» (1993 год), куда вошли стихи тридцати пяти северодвинских поэтов. Сразу вслед за ней издавала (редактировала, нашла деньги) книгу стихов Анны Зайцевой «Вечерняя заря». Затем на мои рассказы (с подсказки О. Е. Раменского) обратил внимание редактор М. К. Попов, опубликовал один рассказ в альманахе «Белый пароход».

Потом вдруг, когда уже и руки опустились, в октябре 1995 года устраивается областное совещание молодых писателей в Архангельске, приуроченное к юбилею областной писательской организации, — и снова какая-то надежда, но напрасная...

А в декабре 1995 года, совершенно внезапно и «скоропостижно» меня посылают (И. П. Яшина) в Москву на всероссийское совещание молодых писателей, где меня неожиданно, по рукописям и буквально по нескольким разрозненным публикациям, принимают в Союз писателей России. Для всех в Архангельске и Северодвинске это был просто удар, а для меня — вроде как так и надо... И снова ничего. И снова ни гу-гу. Никакой ни от кого (в частности, от областной писательской организации) помощи в части издания первой книги, лишь выходят еще три рассказа в «Белом пароходе».

Какая-то отдушина (а может, затрата времени) была найдена в организации литобъединения «Адамант» (сентябрь 1995 года), в издании литературного вестника Северодвинска «Букет шиповника» (с февраля 1997 года)... Но скорее эта «общественная работа» все-таки трата личного времени, которое я отрываю от семьи — детей — и своего творчества.

Судьба личная сложилась не ах: детей воспитывала одна, с апреля 1992 года осталась без работы (уволили «по конверсии»), с тех пор перебиваюсь почти что случайными заработками: два года там, год там, год здесь... Поиски средств на пропитание отрывают все основное и личное время, писать некогда. «Утешая» себя своими общественными обязанностями, которые сама же на себя, по личному желанию, и взвалила, все ждала, что кто-то (Архангельская областная писательская организация) найдет, предложит средства, поможет издать хотя бы мою первую книгу. Но ясно понимала, что не дождусь. И стала готовить ее сама, искать деньги... Первую тысячу рублей искала ровно год, так как произошел «обвал» в августе 1998 года. И вот книга (макет) готова, ее надо печатать... Напечатали мне ее без денег, авансом... Это был сборник рассказов «Твердость по Бринеллю...» Она вышла в октябре 1999 года. Затем, в ноябре, — книга стихов «Три бутыли», в феврале 2000 года — книга стихов «Собачья роза», в апреле — «Избранное» (стихи).

Хотя сбор (поиски) денег — самый мучительный для меня процесс, не хочу и не собираюсь останавливаться. В планах еще четыре книги, все — проза. Теперь, когда схему действий я поняла, появился стимул к творчеству, а бездействие просто преступно. Ясно, что все зависит только и только от меня. Никто и никогда мне не поможет — лишь подножку поставят, утопят. Ни одна из моих книг не получила одобрения в писательской организации Архангельска или среди коллег-литераторов (кроме отдельных редких личностей, которые были рады за меня). Лишь произошло отторжение. Таковы, увы, реалии нашей действительности. Теперь уже понятно, что чем больше, даже непосредственно для людей, делаю полезного, тем с большей холодностью и подозрительностью они смотрят на меня, поскольку они-то этого никогда не делают (лишь отдельные редкие экземпляры попадаются с таким же «приветом»). Так я узнала, что я не совсем нормальна, а может, и ненормальна совсем. Это явствует из отношения ко мне окружающих.

Май 2000 года. Ангелина Прудникова.

Продолжение автобиографии.

В январе — апреле 1999 года я пошла на компьютерные курсы, чтобы познакомиться с компьютером, — думала, что пригодится когда-нибудь для работы и, вообще, нельзя быть такой отсталой. Как в воду глядела: в сентябре мне предложили издавать газету Севмашвтуза, и все материалы я набирала на компьютере, с третьего номера начала делать и верстку. Поскольку мне это занятие показалось довольно легким и приятным, по вечерам на рабочем месте я стала делать макеты книжек и литературного вестника «Букет шиповника» (№ 22, № 23). За эти макеты уже не надо было платить огромных денег. Так, практически уходя домой только ночевать, я набирала тексты книг, верстала, потом искала деньги и издавала книжки.

Первую — Елены Таракановой «Ни минутой ранее...» Торопилась, потому что Елена умирала от болезни. И все же книга вышла только в день похорон, в апреле 2000 года.

Летом 2000 года я работала два месяца в газете «Северный рабочий», получила неплохие деньги, и, почувствовав себя «богатой», в сентябре поступила в Поморский государственный университет на филологическое отделение — хотелось быть образованной и в этом смысле. Конечно, учусь платно, а достаток мой всегда был аховый. Сейчас перешла на шестой курс.

В 2000 году стала редактором сборника документов о Николо-Корельском монастыре, который был задуман городской библиотекой. Когда книга под названием «Духовная пристань поморов» вышла (а платила за издание мэрия города), на месте имени редактора я увидела имя Андрея Масленникова... Мое он бессовестно «подвинул».

Вечерами делала макет своей книги стихов «Избранное», затем — «Воровских историй города С.» (криминальные очерки, когда-то написанные для газеты). № 22 «Букета шиповника» вмещает в себя мою же книгу «А жжет ли глагол?» (литературная публицистика).

В 2001 году издала книгу (редактирование, изготовление макета) прозаика Владимира Обухова «Дядя Саша, пей до дна!».

В том же году — редактирование, поиск денег, издание книги стихов Марины Сысоевой «Поэтесса из города М».

Вновь приступила к изданию книг Анны Зайцевой (художественное и техническое редактирование): «Сказы Моряны Беломоровны» в 2001 году, «Моим дорогам, рощам и холмам» в 2002 году, ее же книгу «Озарение» редактировала и собственноручно делала для нее макет в 2004 году.

В 2002 году собрала, отредактировала, сделала макет второй книги Елены Таракановой «Поэтические этюды», родители Лены ее издали. В 2003 году сделала и макет третьей ее книги «Последние сны», до сих пор она не издана. Помогла материально с изданием книги поэта, члена Союза писателей России Андрея Сазонова «Сочинения», вышедшей тоже после его смерти.

В 2003 году провернула огромную работу: собрала у 77 авторов более 2000 стихотворений, отредактировала, собственноручно набрала тексты и сделала макет книги, нашла мецената и издала сборник северодвинских поэтов «Чибис у дороги».

В это же время издала и свою книжку — поэму для детей «Двинская амазонка», написанную мною в 17 лет. С такой загруженностью писать что-либо новое просто невозможно, а это ужасно.

В марте 2003 года вступила в Союз журналистов России.

В июне 2004 года меня уволили из Севмашвтуза (были большие трения с руководством по поводу жесткой цензуры газеты «Студгородок»).

С того же времени начала работать в газете «Северный рабочий» корреспондентом, веду криминальную тему.

В 2004 году собрала, отредактировала, набрала половину текстов и сдала в печать сборник прозы 42 северодвинских авторов «Страшно на дорогах». Не жизнь, а сплошные перечисления.

За это время дети выросли, старшая дочь закончила АГТУ и работает инженером-технологом на Севмаше, младшая учится на пятом курсе АГТУ. Что такое «личная жизнь» — забыла накрепко. В 1999 году схоронила отца, в 2000 — мать. С единственной младшей сестрой создались натянутые отношения. Такие же отношения с некоторыми литераторами Северодвинска, никаких — с правлением Архангельской областной писательской организации. Оно меня уже восемь лет игнорирует и как писателя, и как общественного деятеля.

Июнь 2005. Ангелина Прудникова.