Николай Тряпкин родился в деревне Саблино Тверской губернии в семье крестьянина-столяра. В 1930г. под угрозой раскулачивания семья перебралась в Подмосковье, в село Лотошино, где Тряпкин окончил школу. В 1939г. Николай поступил в Московский историко-архивный институт, но Великая Отечественная война прервала учебу.
Н.Тряпкина не призвали на фронт по состоянию здоровья. К осени в Лотошино появились отступающие части советской армии, и один красноармеец, квартирант Тряпкиных, тревожась за участь Николая, посоветовал ему перебраться в Котлас, на лесной кордон. Последовав его совету, Николай отправился в Котлас, а затем – в Сольвычегодск, где работал в местной газете. Затем он переехал в колхоз, в пятнадцати километрах от Сольвычегодска, и остался там надолго, работал колхозным счетоводом.
Новая, по-своему прекрасная природа, новые люди, книги, которые удавалось брать в сольвычегодской библиотеке, заставляли работать воображение будущего поэта. Колхозный счетовод стал потихоньку писать стихи.
Первые стихотворения Тряпкин написал еще во время учебы в институте. Но подлинную силу его поэтический голос обрел именно на Русском Севере, где из-под пера стали выходить живые, напористые, наполненные морозным архангельским духом строки.
В стихотворении Тряпкина «Снег» всё словно покрыто мохнатым инеем, всё морозно похрустывает – так хорошо передано ощущение северных метелей и стужи («Ледок суховато хрустел под стопой / По крышам ледовой стучало крупой»). Это стихотворение было написано за неимением другой бумаги в графлёной счетоводной книге сольвычегодского колхоза.
В творчестве Николая Тряпкина нашла своё отражение и работа колхозным счетоводом в северной деревне. В его стихотворении «Начало» есть такие строчки:
…Но, чу! Слегка ворчливо, по секрету
Наталья про меня рассказ ведёт:
- Бухгалтер наш готовится в поэты
Боимся, не запутал бы учет!
О своем труде поэт говорит и в стихотворении «Годовой отчёт колхоза»:
Я вас по-хозяйски, на косточках счёт,
Введу в годовой мой колхозный отчёт,
И вас от статьи до статьи поведу,
И год наш раскрою у всех на виду.
Н.Тряпкин гордится тем, что сельский механик, тракторист или шофёр – ему свой брат, товарищ. В одном их стихотворений поэт видит себя сельским плотником-строителем:
Я не зря топором по стропилам стучал,
Я сосновые меды изведал на вкус.
Потому и смеяться, и жить не устал,
И плечо под увесистый просится брус…
Поэт посвящает стихи колхозному конюху, «рядовому со скотного двора», пропахшему «хлевом и землей», со сбитыми, давно загрубевшими руками. Н.Тряпкину хочется особо отметить, запечатлеть этот по виду неприглядный, но тяжелый и необходимый труд. И обращаясь к будущим поколениям, он от лица героя стихотворения с вызовом говорит:
Слышите ль, потомки, эти стуки?
Это я работаю пешней.
На Севере завершилось поэтическое становление Н. И. Тряпкина. Открыв для себя в 40-е годы Север, «старика Зимогора», он глубоко почувствовал его красоту. Природа и история Русского Севера способствовали пробуждению таланта поэта, дали богатую пищу и чувству, и воображению.
Осенью 1943г. Тряпкин вернулся домой к родителям. Общественный подъем послевоенного «восстановительного» периода он переживал как «праздник своей поэтической молодости», что отразилось в его стихах «Жизнь» (1945г.), «Воскресенье», «Август зашумел» (1946г.). В 1945г. произошла встреча с П.Г. Антокольским, который содействовал публикации стихов Тряпкина в журнале «Октябрь» (1946. №11). Критика отреагировала на эту публикацию крайне отрицательно: поэт был обвинен в «патриархальщине» и пренебрежении «советской новью».
Живя в Подмосковье, Н.Тряпкин подготовил сборник стихов «Первая борозда», который вышел только в 1953г. в Москве, существенно «отредактированный». Но уже в «Первой борозде» можно было отчетливо ощутить главные черты поэзии Тряпкина, его взгляд на мир. В стихах поэта зазвучала русская народная речь Севера – то бойкая и ухватистая, со скоморошьим наигрышем и лукавинкой, то протяжная и полногласная. Всеми своими отливами заиграл в творчестве Н.Тряпкина архангельский и тверской крестьянский говор, без которого его поэзия лишилась бы значительной доли своего обаяния. Поэт не переписывал народные песни и присказки, не вставлял их в свой текст – его собственное воображение создавало картины, овеянные духом фольклора:
Там лес, бородатый, как дед Зимогор,
Сосновой дрючиной стучится во двор
Там рыжие лоси в большой снегопад
На дровнях по школам развозят ребят.
В 1954г. Н.Тряпкин вновь приехал в Архангельск. Он прожил здесь около двух лет, а в 1956г. уехал в Москву учиться на Высших литературных курсах. В этом же году в Архангельске вышла вторая книга Н.Тряпкина – «Белая ночь». Шедевром русской поэзии 20 века и популярной народной песней стало знаменитое стихотворение «Летела гагара» (1955), замечательны «Песнь белой тундры» (1956), а также «Белая ночь» - стихотворение, посвященное архангельскому журналисту Александру Семакову, с которым поэт выезжал в рыбацкие становища на Белом море.
В своем творчестве поэт восходит к творчеству Н. Клюева, у которого Тряпкин учился видеть коренную северную Русь, говорить о ней крепко вязанным, многоцветным словом. Север во многом повлиял не только на язык, но и на содержание, на саму суть его творчества.
Н.Тряпкин ведет читателя к таинственным «сосновым гривам» своего Севера. Сгустками сурика и охры, положенными живописцем, выглядят строки замечательного стихотворения «Пижма», где колдовская сутемь древних поверий словно бы обвивает кровли и венцы северных хмурых изб, где «подворотный снег сквозит душком лисицы», где «на лесных печах, ровесницах Кащея, колхозный календарь читает Домовой». В «Пижме» обнаружилась способность Тряпкина связывать в цельных образах отдаленные эпохи, понятия, чувства. С «дремучей давностью» сплетается день нынешний, легендарные фигуры соседствуют с родней поэта, мифологические существа столь же осязаемы, как и обитатели леса, как домашние животные. И естественно укладывается в стихе Тряпкина слово старое книжное («скрижали») с народным говорным («перинницы-молодухи»), с местным северным («кимарит маргасик»), с новым словом советского обихода.
Архангельский Север Н.Тряпкин считал родиной своего творчества. Поэт писал: «И вот там-то, в этой маленькой северной деревнюшке, и началась моя творческая биография. Коренной русский быт, коренное русское слово, коренные русские люди. Я сразу же почувствовал, что могу на что-то рассчитывать. У меня впервые раскрылись глаза на Россию и на русскую поэзию, ибо увидел я все это каким-то особым, «нутряным» зрением. А где-то там, совсем рядом, прекрасная Вычегда сливается с прекрасной Двиной. Деревянный Котлас и его голубая пристань – такая величавая и так издалека видная! И повсюду – великие леса, осененные великими легендами. Все это очень хорошо для начинающих поэтов. Ибо сам воздух такой, что сердце очищается и становится певучим…» Напевная северная речь навсегда влилась в поэтические строки Тряпкина. Стихи архангельской поры густо замешаны на местном фольклоре:
- Ой, не троньте, девки, челушку мою!
Я раскрою вам котомочку свою;
В той котомке три узла, три узла,
Первый узел – белила, белила,
Во втором узле – медовые жамки,
А во третьем жениховы перстеньки.
В 1958 году была издана книга Н.Тряпкина «Распевы». В ней особенно явственно выступило важнейшее свойство стиха поэта – напевность. Во все свои последующие книги Николай Тряпкин неизменно включал произведения, рожденные архангельским Севером. В стихах нашли отражение и полярные сияния, и Белое море, и Соловецкие острова, и такие великие северные реки, как Печора, Мезень и Вычегда.
Днем и ночью, снова днем и ночью
Подступают к сердцу те слова…
Да по всей Двине, по Заволочью
Раскидались песен острова.
И не нам менять сии скрижали, -
По-иному, значит, не смогли:
Мы кошель на Вычегде связали,
А слова с Онеги принесли…
Одно из своих стихотворений поэт посвятил северному лесу:
Этот северный снег! Этот северный лес!
И столбы, и дорога.
Ухожу в никуда – под случайный навес
Иль до Господа Бога…
Улетаешь ты, Русь, через восемь небес –
До Господнего стога.
Этот северный дом! Этот северный лес,
Что гудит у порога!..
Поэт развивался и рос в течение десятилетий, медленно, неуклонно совершенствуя свой талант. Со временем стало ясно, что Тряпкин не ограничился бережно сохраненным наследием Клюева. В его поэзии обрела свое второе дыхание оборванная в период «канунов» вольная песня крестьянской лиры, и песня эта зазвучала теперь из уст человека, сохранившего в памяти и трагические 30-е, и трагические 40-е – всю страшную эпоху «великого перелома».
Постепенно, не сразу, выявлялся определяющий мотив творчества Тряпкина – мотив Памяти. Памяти, несущей в себе все тяжелое, трагическое, надрывное, что сосредоточилось в истории уничтожения русского крестьянства и его самобытной культуры, дошедшего в нынешние дни до своего апогея. Песенная линия не сошла «на нет», но основное место в творчестве Тряпкина заняли стихи философского склада. «Крестьянская» традиция сказывается в них в остро-публицистическом пафосе, с каким поэт подчеркивает свою принадлежность к народу, свою крестьянскую сущность.
Поэт долгое время жил в Подмосковье. Лишь с 1983г. он стал жителем Москвы. Выходят книги, о них пишут, но в целом его поэтическая философия «общего дела», проистекающая из нравственных исканий русского народа, далека от господствующей лирики.
В 1992г. за книгу стихов «Разговор по душам» Николай Тряпкин был награжден Государственной премией Российской Федерации.
В последние годы жизни Тряпкин тяжело переживал развал страны и воцарение в ней чужебесия: «И фриц, и лях, и татарва, хватало и другого хама. Но не видала ты, Москва, такой блевотины и срама...». Песенный талант тончайшего лирика не иссяк, но в его поэзии все отчетливей звучала нота сопротивления черной силе, накрывшей Россию. Стремление быть с народом привело поэта на баррикады Дома Советов в 1993г. и на страницы самой оппозиционной газеты «День».
Николай Иванович Тряпкин умер 20 февраля 1999 года в Москве.
Писатель Юрий Кузнецов незадолго до своей смерти писал о нём в газете «День литературы»: «В линии Кольцов-Есенин, поэтов народного лада, Тряпкин – последний русский поэт. Трудно, и даже невозможно в будущем, ожидать появления поэта подобной народной стихии».
