Борис Михайлович Зубакин

Борис Михайлович Зубакин — поэт, учёный-археолог, импровизатор, скульптор, художник, философ родился 4 апреля (23 марта по старому стилю) 1894 года в Петербурге — на Озерках, одном из самых живописных и благодатных районов северо-западной части северной столицы. Здесь родители Бориса имели свою дачу, и он мечтал когда-нибудь навсегда поселиться в родном уголке и заняться любимым делом. Родословные корни его отца, полковника, военспеца РККА, уходят к известному в истории атаману Зубаке-Зубакину. Мать происходила из шотландского рода Эдварде (Эдвард), предки ее со времен Петра I обосновались в России. Борис гордился этим родом, иногда подписывался Зубакин-Эдвард. Всю жизнь с нежностью заботился о своей младшей сестре Регине-Надежде. Родители Бориса скончались «друг за другом» в 1919 году.

Благодаря природной одаренности, хорошей домашней подготовке мальчик поступил сразу в пятый класс 12-ой петербургской гимназии, которую окончил в 1912 году. С 14 лет читал собственные научные доклады, надеялся стать «профессором истории». Но по окончании гимназии в 1912 году, увлекшись мистической и оккультной литературой, отказался от поступления в университет и создал масонскую ложу «Свет звезд», которая вскоре влилась в ложу розенкрейцеров, существовавшую в Озерках с 1907 года. Это событие перевернуло жизнь Зубакина — он всецело отдался этому учению. Александр Кордиг, возглавлявший ложу, подобрал Зубакину профессоров для занятий. Кабалистику он изучал у петербургского профессора Мебеса. В Гельсиндорфе слушал лекции по теологии, занимался средневековой философией у Германсена. В Киеве посещал занятия у Болсуновского, специалиста в области археологии и славянской мифологии, учился в Кенигсберге. Общение с выдающимися учеными дополнялось чтением специальной литературы.

В 1916 году ложа розенкрейцеров была преобразована в философский институт, где Борис начал читать лекции.

Уже в 1913 году Зубакин был принят в «Синдикат писателей», «Общество поэтов». Он начал печататься (видимо, под псевдонимами), но подлинное творческое возвращение к поэзии состоялось лишь в начале 1920-ых. Изначально вкусы Зубакина формировала классика. В советское время он заявил о себе как виртуоз образных решений, увлеченный «реформированием формы», введением «музыкального лада» в «напевный стих». К 1927 году, когда возникает его эпистолярная проза, он написал несколько пьес в стихах («Прометей», «Мерлин», «Пигмалион», «Белая лошадь»), поэмы «Бетховен», «Пушкин», десятки стихотворений, начал роман в стихах о Гражданской войне в России и судьбах искусства в революции «Иллария». Стихи Зубакина переводят на немецкий язык, их разбирают в учебниках поэтики. В 1929 году Зубакину удается выпустить единственный прижизненный сборник стихотворений «Медведь на бульваре».

В годы Первой мировой войны Зубакин оканчивает школу прапорщиков, служит в саперном батальоне в Невеле. Революция 1917 года «ошеломила» Зубакина установлением «свободы религии», и вскоре на хуторе Затишье близ Невеля появляется община единомышленников-философов.

Позднее Борис Михайлович вспоминал: «Почти всю мою бытность на военной службе провёл в г. Невеле, где стоял сапёрный батальон, в котором я служил. После Февральской революции меня выпустили на боевую линию под Ригу. Комиссии по осмотру освобождали от службы, но летом 1920 года под Витебском снова мобилизовали в армию, сделали меня лектором и направили в Смоленск. Затем был переведен в Минск, затем снова в Смоленск. Здесь местное отделение Московского археологического института предложило мне кафедру по истории религии. Занятия по подготовке лекций «съели» меня целиком... Я стал лектором отдела связи, а затем – политпросвета ВЧК. Весь год я голодал и холодал. В институте жалование было ничтожное, пайка не имел. Военного пайка не хватало, занятий было по горло».

В 1920 году Зубакин экстерном сдает экзамен по истории искусств и археологии на философском факультете Московского археологического института (МАИ), получает ученую степень за две ранние научные работы и становится профессором.

Осенью 1922 года он перебирается в Москву и получает с помощью друзей отдельную комнату. Можно было заняться обустройством, наладить нормальную жизнь.

Но 30 декабря 1922 года Борис Зубакин неожиданно был арестован. Его обвинили в том, что он нарушил декрет о необходимости регистрации организации, которую он создал, и которая проповедует мир между угнетателями и угнетенными, а также в антисоветской деятельности. 8 февраля 1923 года его освободили, взяли подписку о невыезде из Москвы. Уже был закрыт Московский археологический институт, и Б. Зубакин оказался без работы. Но еще в 1922 году он сумел вернуться к литературной деятельности, вступил в члены Всероссийского союза писателей, а затем и Всероссийского союза поэтов, начал печатать стихи в журналах и газетах. Голод и нищета преследовали молодого профессора. В этот период (1923 год) Б. Зубакин впервые, по настоянию В. Брюсова, согласился на публичные выступления поэта-импровизатора, суть которых заключалась в том, что на любую заданную тему он мгновенно сочинял и читал стихи, поражая своих слушателей. Зубакин выступал в доме ученых, на Никитинских субботниках, в Политехническом музее, в различных клубах. На его стихотворные импровизации сходилась «вся Москва». В автобиографии Б. Зубакин писал: «Я рад, что видел и знал великих поэтов моего времени Вяч. Иванова, Ан. Белого, Ал. Блока и В. Брюсова, и крупнейшего Вл. Пяста». Следует добавить к этому списку имя Сергея Есенина.

После смерти В. Брюсова Зубакин завершил в стиле автора его неоконченный роман «Юпитер поверженный» и написал еще четвертую часть к этому роману.

В 1924 г. Борис Зубакин организовал Содружество поэтов-визионистов.

Необычайно познавательные сведения, без которых Борис Зубакин не был бы так полно представлен современному поколению, содержит переписка его с Максимом Горьким (с конца 1926 года и до начала пребывания поэта в архангельской ссылке в 1929 году). В письме писателю Ю. Н. Тынянову от 27 января 1927 года Горький писал: «Убедительно советую Вам познакомиться с профессором Борисом Михайловичем Зубакиным... Стихи его совершенно оригинальные, а весь он, на мой взгляд, — человечище изумительно талантливый, даже, может быть, на грани гениальности... Вообще он человек широчайшего диапазона и вполне "новый"».

Борис Зубакин был вторично арестован 27 августа 1929 года по обвинению в участии в «нелегальном гипнотическом обществе в Москве и в распространении мистических идей». В анкете он написал: «Безработный, жена Елена Сергеевна Ильинская — 27 лет, сын от первого брака Аза Борисович — 16 лет от роду».

Елена Сергеевна приезжала к мужу в Архангельск, а в 1937 году была арестована по одному с ним делу — «делу ложи розенкрейцеров» — и сослана в лагерь на многие годы.

Постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 14 октября 1929 года по ст. 58 п. 10 УК РСФСР Борис Зубакин был выслан в Северный край сроком на три года. Отбывал наказание в Архангельске, в Холмогорах и в селе Ломоносово. Ради справедливости следует сказать, что архангельская ссылка была самым плодотворным периодом творчества Б. Зубакина.

В письме Горькому из архангельской ссылки Зубакин сообщал: «Конечно, тут не очень легко, но не до того, чтобы нельзя было выдержать». Здесь же его стихи, навеянные неволей, с обращением к великому Овидию, римскому поэту-изгнаннику.

Печалеречивый Овидий!

С тобою сравнявшись в судьбе,

Как часто в жестокой обиде

Взывают поэты к тебе.

Дошёл я до Белого моря,

Клюкою изгнания гоним,

До снежного Белого моря

И снежного неба над ним

Но учит душа благодарно

Язык непонятных чудес,

Но близок в сияньи полярном

Развернутый свиток небес.

Надев самоедские пимы,

В лучах ослепительных лыж,

Изгнанник далекого Рима,

Не ты ли к собратьям спешишь?

(17 ноября 1929 г., Архангельский берег).

Архангельск той поры был «стольным градом» советской ссылки, вобрав в себя едва ли не лучшую часть трудового населения станы и интеллигенции. Имелись возможности для знакомств, так как нужно было каждую неделю являться на регистрацию, на получение талонов и часами ждать, когда подойдет очередь. Вскоре старожилы в лицо знали человека невысокого роста, вступавшего в беседы с незнакомыми людьми, сочувственно выслушавшего их истории или, что было совсем необычным, читавшего свои стихи.

Иногда Зубакину встречаются в Архангельске люди, знавшие его по выступлениям с импровизациями к докладам на вечерах поэзии в Москве. Среди них был В. И. Смирнов — археолог, костромской краевед, председатель научного общества. Тогда же он познакомился с Алексеем Германовичем Гемпом, историком, преподавателем одной из архангельских школ. А. Г. Гемп пригласил Бориса Михайловича выступить с чтением своих стихов в школе.

Даже такая, казалось бы, безобидная «активность» ссыльного не осталась незамеченной местными органами ГПУ. Зубакин был арестован за «чтение мистических стихов» и переведен отбывать свой срок в Холмогоры — на родину обожаемого им М. В. Ломоносова.

Здесь не было людей, которых он мог посвящать в свое творчество. Но писать продолжал и, поскольку не лишался права переписки, посылал стихи друзьям в Москву, Ленинград, Вологду и другие города. Его адресатами были не только В. Вересаев, Н. Поленов, но и Кнут Гамсун, и Марина Цветаева.

В Холмогорах Зубакин становится инициатором возрождения косторезного промысла и преподавателем в Холмогорской школе художественной резьбы по кости, изучает и описывает деревянную архитектуру, ведет археологические поиски на бывшей усадьбе Ломоносовых.

27 августа 1931 года Зубакин уже покидал Холмогоры. Он возвращался в Архангельск с двумя возами предметов поморской старины. Помимо того, Зубакин увозил в Архангельск рукопись книги о косторезном промысле Русского Севера, несколько тетрадей с записями местного наречия и поговорок, а также рукопись книги о Ломоносове.

В Архангельске Зубакин поселился в деревянном доме на улице Чумбарова-Лучинского. Частыми гостями здесь были Н. А. Фурсей и А. С. Комелова-Плотникова — оба скульпторы и тоже ссыльные. Втроем они создали студию ИЗОРАМ при Театре рабочей молодежи. Студия помещалась в здании Кирхи. По одну сторону шли репетиции, а по другую работали скульпторы и их ученики. Юношей посещал ИЗОРАМ заслуженный художник России Дмитрий Кузьмич Ширяев, который по просьбе Зубакина позировал ему при создании скульптуры М. Ломоносова.

Борис Михайлович в Архангельске много и серьёзно занимался скульптурой. В запасниках краеведческого музея находились бюсты костореза Гурьева, ненца Тыко Вылки и другие. Получал заказы на скульптуры из Москвы и Ленинграда. Сохранились фотографии его скульптуры А. С. Пушкина, которую он продал одному из музеев, для Ленинграда он вылепил скульптуру академика Павлова. Для Москвы — статую Феликса Кона. Ему также принадлежит множество других работ. А вот статуя М. В. Ломоносова не сохранилась.

В 1931 году Северное краевое издательство выпустило книгу Зубакина «Холмогорская резьба по кости. История и техника производства». Книга получила благоприятную рецензию в первом же номере журнала «Звезда Севера» за 1932 год. В рецензии отмечено, что «Работа проф. Зубакина является первой полной сводкой материалов, посвященной холмогорской резьбе по кости».

Столь же серьезно работал Б. М. Зубакин над заказанной ему книгой о северном деревянном зодчестве и скульптуре, которую не успел опубликовать. О ходе работы над этой книгой и содержавшемся в ней материале можно судить по сохранившейся переписке тех лет между Б. М. Зубакиным и находившемся сначала в архангельской, затем в вологодской ссылке В. А. Пястом.

В Архангельске Зубакин продолжает работу над книгой о М. Ломоносове. Из сохранившегося письма к В. Д. Бонч-Буревичу: «В 1932 году (при участии знатока биографии Ломоносова — члена-корреспондента Академии наук И. М. Сибирцева) я закончил исследование «Новое и забытое о Ломоносове». Книгу взялся издавать Северный Краевой ОГИЗ, но «поднять» издание не смог. Я не согласился на сокращения и взял книгу обратно».

Продолжая начатую в Холмогорах работу о языке и фольклоре Русского Севера, Зубакин публикует в журнале «Звезда Севера» три статьи на эту тему: «Холмогорский говор» (1934, № 1), «Словесные россыпи словенского языка» (1934, №7) и «Архангелогородский язык» (1935, № 5), в которых не только раскрываются особенности говора, но собраны многочисленные загадки и поговорки. В этом же журнале напечатаны стихи Зубакина «Возвращение эскадрона» (1934, № 8) и статья «Пушкин и Архангельск» (1934, № 11).

Постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 29 июля 1932 года Б. М. Зубакину было разрешено свободное проживание в СССР — он отбыл срок своего наказания. Лишенный права проживать в столице, Зубакин местом жительства избирает Архангельск. Он работает в архангельском Союзе художников, возобновив занятия скульптурой, исполняет заказы на изображения классиков литературы, музыки и тружеников-северян, кочует по маршруту Архангельск-Москва-Смоленск.

В феврале 1934 года он женится на Татьяне Степановной Романовской, административно высланной (отбыла срок в 1933 году). В Архангельске она преподавала английский язык в техникуме связи и непродолжительное время – в 6-ой средней школе. Право на преподавание английского языка имела на основании свидетельства об окончании в 1929 году Высших Государственных курсов иностранных языков.

В декабре 1934 года Борис Зубакин на собрании художников и скульпторов был избран в состав комитета по созданию Союза художников и скульпторов Севера. Устав Союза утвержден 27 сентября 1935 года.

Небезынтересные сведения о Борисе Михайловиче содержит его анкета на допуск к занятиям с документами в Государственном архиве Архангельской области. В анкете указано: «Место службы — АЛТИ, должность — скульптор, художник-оформитель. Ранее занимался в архиве Московского археологического института и работал по специальности в Книжной палате в Ленинграде в 1934 г. Научные труды – деревянная скульптура, история резьбы по кости и другие». Сообщено также, что работу предполагает вести по заданию редакции журнала «Звезда Севера». Тема работы — «О Пушкине и декабристах», с целью написать книгу для опубликования в Москве в издательстве «Academia».

2 июня 1937 года на расширенном собрании архангельского Союза архитекторов Борис Зубакин, как представитель секции скульпторов, выступил с предложением о необходимости создания в Архангельске творческого коллектива в составе архитектора, скульптора, живописца, строителя и других специалистов для согласованной работы по строительству зданий и оформлению города. Он привел некоторые примеры несуразностей в оформлении города. Так, «однажды горожане, проходя по любимой Набережной утром, увидели, что еще вчера фигуры спортсменов были белыми, а через ночь стали фиолетовыми».

2 сентября 1937 года его арестовали и увезли в Москву. По постановлению Судебной тройки при УНКВД СССР по Московской области от 26 января 1938 года, как организатор и руководитель «мистической фашистской повстанческой организации масонского направления» (без указания статьи), расстрелян в Москве 3 февраля 1938 года.

Предположительно местом захоронения Б. М. Зубакина считается территория бывшего полигона НКВД «Бутово», где установлен памятный знак жертвам политических репрессий. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 21 и 26 февраля 1959 года Борис Михайлович Зубакин был реабилитирован.

Сослав его под этот небосклон,

На берега, где ветер смерти веет,

Не ведали они, что Аполлон

Был родом из страны гипербореев.

Казалось им, что здесь царит зима,

Что дух застыл во власти вечной ночи.

А он услышал, как сводя с ума,

По вечерам кузнечики стрекочут.

Своей судьбы знать людям не дано,

Не различить им даже зла от блага

И можно спутать смерти полотно

Со ждущей вдохновения бумагой.

(Архангельск-Холмогоры-Архангельск, 1929–1937)