«Правда Севера» опубликовала статью журналиста Сергея Доморощенова, посвященную юбилею творческой деятельности северного писателя Владимира Личутина:
«В 1973 году, 50 лет назад, в Архангельске, в Северо-Западном книжном издательстве вышла первая книга Владимира Личутина.
Вдруг почувствовал музыку...
В год выхода «Белой горницы» Владимиру Личутину было 33 года. В общем‑то, немало для человека, чувствующего свои творческие силы. Работа над первой повестью шла долго. Зато потом произведения пойдут одно за другим. О Личутине скажут: «Он не вошёл, а ворвался в литературу».
В 2015 году в интервью журналисту газеты «Завтра» Андрею Фефелову Владимир Личутин расскажет о том, как становился писателем: «Я помню то состояние, когда писал очерк о Писахове. Это был конец шестидесятых. Я вдруг почувствовал музыку, услышал её в ушах, и со мной случился духовный переворот. Работа не ахти какая, так себе, наивная зарисовка. Но меня удивил сам процесс труда, поиски нужного слова. Они подчинились внезапно вспыхнувшему музыкальному ритму. И я стал намеренно его возбуждать, когда садился за письмо».
Очерк «Струна Писахова» для «Правды Севера» был написан в то время, когда Владимир Личутин трудился на областном радио. С этим очерком и с очерком о Борисе Шергине, который тоже опубликован в «Правде Севера», Личутина приняли в главную газету области. Процитирую публикацию «Кланяйся Архангельску»: «Будто резчик этот писатель. Читаешь были поморские или „Окиян-море русское“ и видишь, словно сидит за столом старец и долотцом по дощечке тук да тук. И появляются разные фигурки и живность природная. А умелец покрутит ус и сам подивится на своё рукомесло».
Обе эти работы войдут — наряду с повестью «Белая горница» — в первую книгу В. В. Личутина. Там же и несколько других очерков, тоже опубликованных в своё время в «Правде Севера»...
Повесть-человековедение
В 1967–1973 годах областную писательскую организацию возглавлял поэт Дмитрий Ушаков. Через годы он напишет в «Правде Севера» о Владимире Личутине в очерке «На недельку в Часлово»: «...зашёл худощавый, подтянутый, как‑то уютно скомпонованный при своей невысокости Володя Личутин. В ту пору я знал его как очеркиста „Правды Севера“. Застенчивый по природе, деликатный, он робко попросил посмотреть его повесть „Белая горница“. Ушёл, а я взялся за рукопись. И понял, что стоит показать её нашему ведущему прозаику Николаю Кузьмичу Жернакову». (16 марта 2000 года).
Работая в «Правде Севера, Владимир Личутин не раз видел Николая Жернакова, бывавшего в редакции, в кабинете редактора Ивана Мартыновича Стегачёва. Каким запомнился Жернаков ученику, превзошедшему учителя? «Николай Кузьмич приходил в газету — красивый, волосы густые, орлиный взгляд: важный, сановный и в то же время близкий такой крестьянских кровей мужик — все почтительно вставали, здоровались». («Слово — суть души». «Правда Севера» 11, 18 апреля 2000 года).
Н. К. Жернаков прочитал «Белую горницу» взахлёб и представил её на областной семинар молодых литераторов, который состоялся 2–4 декабря 1971 года. Жернаков назвал автора «уже сложившимся писателем, художником самобытным и самостоятельным, которому есть что сказать и который знает, как это сказать по‑своему». (Текст рецензии хранится в Государственном архиве Архангельской области, в фонде регионального отделения Союза писателей России.)
Жернаков читал личутинские очерки в «Правде Севера», они ему нравились. Но очерки, пусть и художественные, ещё недостаточно говорят о личности. А здесь Личутин "обретает свой голос, несмотря на учителей, лица которых иногда проявляются довольно отчётливо сквозь художественную ткань повествования. Это в какой‑то мере и Андрей Платонов, и В. Астафьев, и В. Белов, и, может быть, ещё кто‑то близкий ему по глубине взгляда на мир.
Но учителя не навязывались к нему в соавторы, как это бывает зачастую с молодыми, особенно в первой вещи. Повесть, на мой взгляд, получилась личутинская.
Личутин говорит, что он работал над повестью пять лет, что этот вариант — уже восьмой по счёту. Что ж, похвально...
...перед нами, несомненно, повесть-человековедение, повесть о глубинной сути человеческого Я, его скрытого от ненаблюдательного глаза, подводного течения... написана она мастером сильно и ярко... Казалось бы, стоило ли автору первой своей крупной вещи возвращаться к известным уже в литературе ситуациям, таким, как классовое расслоение деревни перед коллективизацией, пресловутый любовный треугольник, убийство кулацким сынком председателя сельсовета. Боже! Сколько уже было понаписано на подобные сюжеты...
Но Личутин, по‑моему, своей повестью ещё раз доказал, что художественная литература не иллюстрация социальных проблем, не отклик на злобу дня, а человековедение, имеющее своей главной целью нравственное, моральное, эстетическое воспитание человека.
Личутин сумел написать по‑своему и своё, никем до него в таком плане нетронутое. Недаром он назвал свою повесть «Белая горница». Белая горница — это душа человеческая, всем открытая и вместе с тем никому не доступная, за семью печатями. Белая горница — это очень сильный, органично северный образ, вытканный мастерски. Когда некрашеные, вымытые и вышорканные голиком полы белой горницы в нашей северной избе благоухают свежестью и чистотой, постороннему или своему человеку — всё равно — страшно ступить на них, наследить, нагадить в горнице грязными сапогами.
...Его повесть далека от художественной упрощённости и примитивизма — этого, я бы сказал, бича многих наших произведений, авторы которых пытаются решить в них вопросы социального звучания в художественных образах, а в результате всё у них профессионально и благополучно, и внешне добротно, и редакторам легко с ними работать, только нет у них в книгах одного — подлинной жизни, её страстей и поэзии.
Николай Кузьмич, член редакционной коллегии журнала «Север», отправил рукопись в Петрозаводск главному редактору Д. Я. Гусарову. (Своего журнала у писателей Архангельской области тогда не было.) «Белую горницу» опубликовали в восьмом номере журнала за 1972 год. И В. В. Личутин шагнул в большую литературу.
Первую повесть Владимира Личутина высоко оценили Василий Белов, Фёдор Абрамов и другие большие писатели. Казалось бы, смело говори, что ты теперь не только журналист, но и писатель. Но ещё долго Владимир Личутин не называл себя этим высоким званием, говорил, что он — литератор.
Тираж первой книги Владимира Владимировича Личутина составил 15 тысяч экземпляров. В советское время будут у классика современной литературы и миллионные тиражи...»
